Исторический материал. Святослав, Великий Князь Киевский, Полководец. Библиотека ПравоСлавие

 

 

Библиотека Кольца Неоправославие.

Неоправославие       Ведотерика       Росичи       Библиотека     Форум

Сайт обновляется ежемесячно. Читатели, присылайте материалы для размещения.

 Напишите мне: neopravoslavie(собачка)mail(точка)ru
Собиратель.

Разделы библиотеки:

Серия Славия

Цикл прозрение

Слово иудеям

Слово священникам

Книги христиан

Цикл познание

Цикл Русский Дух

Былины, сказки

Хорошие книги

Пишут читатели


Здесь русский дух. Здесь Русью пахнет.

ЦИКЛ РУССКИЙ ДУХ

Борис Полевой.

Повесть о настоящем человеке

Реальная история случившаяся в Великую Отечественную Войну, Русский летчик, Алексей Маресьев (в повести его фамилия изменена на Мересьев) был сбит над захваченной врагом территорией и восемнадцать суток по снегу с ранеными ногами выползал к линии фронта. Потом с ампутированными обеими ногами, упорно тренируясь на протезах, смог вернуться в истребительную авиацию и как летчик - истребитель, снова бить врага пришедшего покорить Русь.

0  1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17 18  19

20  21  22  23  24  25  26  27  28  29  30  31  32  33  34 

35  36  37  38  39  40  41  42  43  44  45 

46  47  48  49  50 51  52  53  54

Оглавление

 

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава 10

В этот день ему не удалось сделать по снегу и полутораста шагов.
Сумерки остановили его. Он опять облюбовал старый пень, обложил его
сушняком, достал заветную зажигалку, сделанную из патрона, чиркнул
колесиком, чиркнул еще раз - и похолодел: в зажигалке кончился бензин.
Он тряс ее, дул, стараясь выжать остатки бензиновых паров, но тщетно.
Стемнело. Искры, сыпавшиеся из-под колесика, как маленькие молнии, на
мгновение раздвигали мрак вокруг его лица. Камешек истерся, а огня так
и не удалось добыть.
Пришлось на ощупь доползти до молоденького густого соснячка,
свернуться клубком, сунуть подбородок в колени, охватить их кольцом
рук и так замереть, слушая лесные шорохи. Может быть, в эту ночь
Алексея охватило бы отчаяние. Но в спящем лесу звуки канонады
раздавались отчетливей, ему казалось, что он даже начал отличать
короткие удары выстрелов от глухого уханья разрывов.
Проснувшись утром с ощущением безотчетной тревоги и горя, Алексей
сразу подумал: "Что же случилось? Плохой сон?" Вспомнил: зажигалка.
Однако когда ласково пригревало солнце, когда все кругом - и жухлый
крупинчатый снег, и стволы сосен, и самая хвоя - лоснилось и сверкало,
это уже не казалось большой бедой. Хуже было другое: расцепив отекшие
руки, он почувствовал, что не может встать. Сделав несколько
безуспешных попыток подняться, он сломал свою палку с рогаткой и, как
куль, рухнул на землю. Повернулся на спину, чтобы дать отойти затекшим
членам, и стал смотреть сквозь иглистые ветви сосенок на бездонное
голубое небо, по которому торопливо плыли чистенькие, пушистые, с
позолоченными кудрявыми краями облака. Тело понемногу стало отходить,
но что-то случилось с ногами. Они совсем не могли стоять.
Держась за сосенку, Алексей еще раз пытался встать. Это ему наконец
удалось, но как только он попробовал подтянуть ноги к деревцу - тотчас
же упал от слабости и от какой-то страшной, новой, зудящей боли в
ступнях.
Неужели все? Неужели так и придется погибнуть вот здесь, под
соснами, где, может быть, никто никогда не найдет и не похоронит его
обглоданных зверьем костей? Слабость неодолимо прижимала к земле. Но
вдали гремела канонада. Там шел бой, там были свои. Неужели он не
найдет в себе сил, чтобы одолеть эти последние восемь-десять
километров?
Канонада притягивала, бодрила, настойчиво звала его, и он ответил
на этот зов. Он поднялся на четвереньки и по-звериному пополз на
восток, пополз сначала безотчетно, загипнотизированный звуками
далекого боя, а потом уже сознательно, поняв, что так передвигаться по
лесу проще, чем с помощью палки, что меньше болят ступни, не несущие
теперь никакой тяжести, что, ползя по-звериному, он сможет двигаться
гораздо быстрее. И опять он ощутил, как от радости поднимается в груди
и подкатывает к горлу клубок. Точно не себе, а убеждая кого-то
другого, кто слаб духом и сомневался в успехе такого невероятного
передвижения, он сказал вслух:
- Ничего, уважаемый, теперь-то уж все будет в порядке!
После одного из перегонов он отогрел окоченевшие кисти, зажав их
под мышками, подполз к молодой ели, вырезал из нее квадратные куски
коры, затем, ломая ногти, отодрал от березы несколько длинных белых
лычек. Вынул из унтов куски шерстяного шарфа, обмотал ими руки сверху,
с тыльной стороны ладони, положил в виде подошвы кору, привязал ее
берестой и прикрутил бинтами из индивидуальных пакетов. На правой руке
получилась очень удобная и широкая култышка. На левой же, где
привязывать приходилось уже зубами, сооружение оказалось менее
удачным. Но руки были теперь "обуты", и Алексей пополз дальше, чуя,
что двигаться стало легче. На следующем привале привязал по куску коры
и к коленям.
К полудню, когда стало заметно пригревать, Алексей сделал уже
изрядное число "шагов" руками. Канонада, вследствие ли того, что он
приблизился к ней, или в результате какого-то акустического обмана,
звучала сильнее. Было так тепло, что ему пришлось опустить "молнию"
комбинезона и расстегнуться.
Когда он переползал моховое болотце с зелеными кочками, вытаявшими
из-под снега, судьба приготовила ему еще подарок; на седоватом сыром и
мягком мху увидел он тоненькие ниточки стебельков с редкими, острыми,
полированными листочками, и между ними, прямо на поверхности кочек,
лежали багровые, чуть помятые, но все еще сочные ягоды клюквы. Алексей
наклонился к кочке и прямо губами стал снимать с бархатистого,
теплого, пахнущего болотной сыростью мха одну ягоду за другой.
От приятной, сладковатой кислоты подснежной клюквы, от этой первой
настоящей пищи, которую он ел за последние дни, в желудке у него
сделались спазмы. Но не хватило силы воли переждать острую, режущую
боль. Он елозил по кочкам и, уже приноровившись, как медведь, языком и
губами собирал кисло-сладкие ароматные ягоды. Он очистил так несколько
кочек, не чувствуя ни льдистой сырости вешней воды, хлюпавшей в унтах,
ни жгучей боли в ногах, ни усталости - ничего, кроме ощущения
сладковатой и терпкой кислоты во рту и приятной тяжести в желудке.
Его стошнило. Но удержаться он не мог и снова принялся за ягоды. Он
снял с рук самодельную обувь, набрал ягод в банку, набил ими шлем,
привязал его тесемками к ремню и пополз дальше, с трудом преодолевая
тяжелую дрему, наполнившую весь его организм.
На ночь, забравшись под шатер старой ели, он поел ягод, пожевал
коры и семечек из еловых шишек. Заснул он сторожким, тревожным сном.
Несколько раз казалось, что кто-то в темноте бесшумно подкрадывается к
нему. Он открывал глаза, настораживался так, что начинало звенеть в
ушах, выхватывал пистолет и сидел, окаменев, вздрагивая от звука
упавшей шишки, от шелеста подмерзшего снега, от тихого журчанья
маленьких подснежных ручейков.
Только под утро каменный сон сломил его. Когда совсем рассвело,
вокруг дерева, под которым он спал, он увидел мелкие кружевные следы
лисьих лап, и меж ними виднелся на снегу продолговатый следок
волочившегося хвоста.
Так вот кто не давал ему спать! По следам было видно, что лиса
ходила вокруг и около, присаживалась и снова ходила. Нехорошая мысль
мелькнула у Алексея. Охотники говорят, что этот хитрый зверь чувствует
человечью смерть и начинает преследовать обреченного. Неужели это
предчувствие и привязало к нему трусливого хищника?
"Чепуха, какая чепуха! Все будет хорошо..." - подбодрил он себя и
пополз, пополз, стараясь поскорее уйти от этого места.
В тот день ему опять повезло. В пахучем кусте можжевельника, с
которого он обрывал губами сизые, матовые ягоды, увидел он какой-то
странный комок палого листа. Он тронул рукой - комок был тяжелый и не
рассыпался. Тогда он стал обрывать листья и накололся на торчавшие
сквозь них иглы. Он догадался: ежик. Большой старый еж, забираясь в
чащу куста на зимовку, для тепла накатал на себя палых осенних
листьев. Безумная радость овладела Алексеем. Весь свой скорбный путь
мечтал он убить зверя или птицу. Сколько раз вынимал он пистолет и
прицеливался то в сороку, то в сойку, то в зайца и всякий раз с трудом
превозмогал желание выстрелить. В пистолете оставалось только три
патрона: два для врага, один, в случае надобности, для себя. Он
заставлял себя убирать пистолет. Он не имел права рисковать.
А тут кусок мяса сам попал к нему в руки. Ни минуты не задумываясь,
над тем, что ежи считаются, по поверью, животными погаными, он быстро
сорвал со зверька чешую листвы. Еж не просыпался, не развертывался и
походил на смешной, ощетинившийся иглами огромный боб. Ударом кинжала
Алексей убил ежа, развернул его, неумело содрал желтую шкурку на
брюшке и иглистый панцирь, рассек на части и с наслаждением стал рвать
зубами еще теплое, сизое, жилистое мясо, плотно приросшее к костям. Еж
был съеден сразу, без остатка. Алексей разгрыз и проглотил все мелкие
кости и только после этого ощутил во рту противный запах псины. Но что
значит этот запах по сравнению с полным желудком, от которого по всему
организму разливались сытость, теплота и дрема!
Он еще раз осмотрел, обсосал каждую косточку и прилег на снег,
наслаждаясь теплом и покоем. Он, может быть, даже заснул бы, если бы
его не разбудил раздавшийся из кустов осторожный брех лисицы. Алексей
насторожился, и вдруг сквозь глухой гул орудийной канонады, все время
слышной с востока, различил он короткие трески пулеметных очередей.
Сразу стряхнув усталость, забыв про лису, про отдых, он снова
пополз вперед, в глубь леса.

 

Предыдущая - Следующая

Главная

Rambler's Top100 Рейтинг@Mail.ru be number one Яндекс цитирования