ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Глава 6
Шум воздушного боя, завязавшегося над дорогами, по которым тянулись
тылы наступающей армии, слышали не только его участники, находившиеся
в кабинах дерущихся самолетов.
Через сильную рацию управления слушал их на аэродроме и командир
гвардейского истребительного полка полковник Иванов. Сам опытный ас,
он по звукам, несущимся в эфире, понял, что бой идет жаркий, что
противник силен и упорен и не хочет уступать небо. Весть о том, что
Федотов ведет тяжелый бой над дорогами, быстро пронеслась по
аэродрому. Все, кто мог, высыпали из леса на поляну и тревожно
смотрели на юг, откуда должны были прийти самолеты.
Врачи в халатах, дожевывая что-то на ходу, выбежали из столовой.
Санитарные машины с огромными красными крестами на крышах кузовов, как
слоны, вылезли из кустов и изготовились, стуча работающими моторами.
Сначала из-за гряды древесных вершин вынырнула и, не давая круга,
снизилась и побежала по просторному полю первая пара. Воздух над лесом
продолжал гудеть моторами возвращавшихся машин.
- Седьмая, восьмая, девятая, десятая... - считали вслух стоявшие на
аэродроме и со все большим и большим напряжением смотрели в небо.
Севшие машины уходили с поля, подруливали к своим капонирам и тут
стихали. Но двух машин не было.
В толпе ожидающих наступила тишина. С тягостной медлительностью
прошла минута.
- Мересьев и Петров, - тихо сказал кто-то.
Вдруг чей-то женский голос радостно завизжал на все летное поле:
- Летит!
Послышался рокот мотора. Из-за гребня берез, почти задев за них
выпущенными лапами, вылетел "двенадцатый". Самолет был изранен, кусок
хвоста выдран, обрубленный конец левого крыла трепетал, волочась на
тросе. Машина как-то странно коснулась земли, высоко подпрыгнула,
снова коснулась, снова подпрыгнула. Так прыгала она чуть не до самого
края аэродрома и вдруг застыла, приподняв хвост. Санитарные машины с
врачами, стоявшими на подножке, несколько "виллисов" и вся толпа
ожидавших ринулась к ней. Из кабины никто не поднимался.
Открыли колпак. Втиснутое в сиденье, плавало в луже крови тело
Петрова. Голова бессильно склонилась на грудь. Лицо было завешено
длинными мокрыми прядями белокурых волос. Врачи и сестры расстегнули
ремни, сняли окровавленную, разрубленную осколком парашютную сумку и
осторожно вынули на землю неподвижное тело. У летчика были прострелены
ноги, повреждена рука. Темные пятна быстро расплывались по синему
комбинезону.
Петрова тут же наскоро перевязали, положили на носилки и стали уже
поднимать в машину. Тут он раскрыл глаза. Он что-то шептал, но так
слабо, что нельзя было расслышать. Полковник наклонился к нему.
- Где Мересьев? - спрашивал раненый.
- Еще не сел.
Носилки опять подняли, но раненый энергично замотал головой и
сделал даже движение, пытаясь соскочить с них.
- Стойте, не смейте уносить, не хочу! Я буду ждать Мересьева. Он
спас мне жизнь.
Летчик так энергично протестовал, грозил сорвать повязки, что
полковник махнул рукой и процедил сквозь зубы, отворачиваясь:
- Ладно, поставьте. Пусть. Горючего у Мересьева осталось не больше,
чем на минуту. Не умрет.
Полковник следил, как на его секундомере, пульсируя, двигалась по
кругу красная секундная стрелка. Все глядели на сизый лес, из-за
зубцов которого должен был появиться последний самолет. Слух был
напряжен. Но, кроме далекого гула канонады да ударов дятла, туго
постукивающего невдалеке, ничего не было слышно.
Как долго иногда тянется минута! |